= Слово Текст Язык = Прикладная лингвистика = Сервис = Карта сайта < Прикладная лингвистика < Интертекст, его значимость для коммуниканта и языковой общности < Русская ментальность и текст в терминах самоорганизации < Конференции = Русская ментальность и текст в терминах самоорганизации = Введение = Референция в языке и тексте = Смысл и концепт в аспекте системной организации = Концептуальные основы учения о самоорганизации = Концепция народа и некоторые вопросы национальной идентичности = Литература. Научные работы = Художественная литература < Концептуальные основы учения о самоорганизации < Проблемные поля синергетики < Свойства смысла и концепта в терминах теории самоорганизации < К вопросу о принципах развития системы смысла < Механизмы формирования смысла и механизмы памяти < Литературный протокол умирания как самоорганизующаяся система смысла

началось нечто новое, такое - Концептуальные основы учения о самоорганизации - Русская ментальность и текст в терминах самоорганизации - Прикладная лингвистика - Слово Текст Язык

Литературный протокол умирания как самоорганизующаяся система смысла


<…> началось нечто новое, такое же странное и захватывающее, как первые мгновения после рождения. Переход был очень похож на роды - опять пришлось перемещаться по какому-то тоннелю, опять снаружи пришла безымянная помощь, опять были яркие вспышки света, и опять невыносимая мука сменилась сначала покоем, а потом - радостью пробуждения. Начался новый сон, героем которого был уже кто-то другой, и память об Иване Кублаханове стало постепенно исчезать. <…> больше всего Иван Кублаханов боялся именно исчезновения, а оно и было главным условием вечности.


По мнению французского врача Луи де Ла Форге, предельно развившего картезианские принципы, со смертью происходит абсолютное отделение души (духа) от всего, связанного с индивидуальным опытом человека, так как с отсутствием тела теряется необходимость сохранения в памяти приобретенного в течение жизни опыта вредного и полезного, запечатленного в телесных ощущениях. Исчезновение со смертью тела телесной памяти и телесных ассоциаций, в свою очередь, приводит к потере индивидуального личностного начала. Преодоление смерти, в результате, становится возможным только при условии обезличивания каждой отдельно взятой человеческой души, стирания воспоминаний об опыте телесного существования. Очевидно, что созданный Пелевиным художественный протокол умирания фиксирует (осознанно или неосознанно) процесс умирания личностного начала так, как он представлен в картезианстве.


В одном из рассказов Набокова процесс умирания героя (попавшего под омнибус) также представлен не только и не столько в дискурсе тела, сколько в дискурсе души, отделяющейся от тела и некоторое время не осознающей этого факта: продолжение пути к любимой девушке, боль, видение себя со стороны, смешение реального и воображаемого миров (зеленое платье любимой девушки - зеленый стеклянный колпак лампы над операционным столом) и - что не столь типично для протокола умирания - конструирование мира мечты, отличного от действительного. Стремясь, наряду с описанием умирания героя, воспроизвести дискурс разорванного умирающего сознания: "И какая боль… Господи, сердце вот-вот наткнется на ребра и лопнет… Господи, сейчас… Это глупо. Почему нет Клары…" ("Катастрофа"), - Набоков в то же время (в отличие от Апухтина) отказывается от непосредственного изображения "колеса жизни", "круга рождений"; в других произведениях этот отказ произойдет в пользу метафорической реализации идеи круга (пронизывающий набоковское творчество образ мотылька, бабочки). Ранний рассказ "Катастрофа" (1924) оказывается единственным, в котором подробно (по сравнению с другими произведениями) протоколируется акт умирания; постоянные же обращения писателя к теме жизни/смерти и поиски возможностей преодоления границы между ними, реализуемые либо в мифопоэтических рамках сюжета об Орфее и Эвридике (с опорой на учение орфиков в интерпретации Вяч. Иванова), либо в свете гностической доктрины, все же происходят вне ситуации умирания. Набоковский вариант протокола умирания (несмотря на определенную близость традиции описания смерти как отделения души от тела) полемизирует и со спиритским опытом перехода в высшую реальность, и с толстовской традицией интерпретации смерти как пробуждения и, тем самым, выпадает из сложившегося в этот период художественного дискурса умирания.





Слово и дело | Можно ли говорить о мемуарном жанре? | Рассказывание анекдота как русский лингвоспецифичный речевой жанр | Механизмы формирования смысла и механизмы памяти | Лингвостилистическая норма в аспекте компьютерных технологий | Механизмы интер­текстуальности | Легитимация гендерного подхода в дисциплинах философского цикла | Программа конференции | Экспрессивные формы обращения в аспекте русской разговорной речи | Наименования женщин по профессии в современном немецком языке | Концептуальные основы учения о самоорганизации | Частицы как показатель специфики внутринациональных речевых культур | Английский в сетях русского: интерференция в компьютерном жаргоне | Гендерный подход в преподавании курса "История России" | Типы мотивированности антропонимов в детской речи | Референция текста | О языке прессы в переломные времена





0.089 секунд RW2