Смерть в последнем романе Андрея Лебедева "Скупщик непрожитого" переводится в виртуальный план и рассматривается скорее как метафора, связанная с понятием творческой эволюции. Писатель в одном интервью комментирует возникновение темы смерти в своем романе, герой которого, пациент "лаборатории психоделического созидания", отправляется на кладбище: кладбище в "Скупщике" - "новый виток в моем творчестве, и его герой приходит попрощаться с героем предыдущим, обозначая, таким образом, новое творческое движение, - но не через разрыв, а через ритуальное воздаяние почестей завершившемуся".
Роман Марии Рыбаковой "Анна Гром и ее призрак" - послание с "того" света студентки, покончившей жизнь самоубийством. Роман построен в форме писем (общим числом сорок, так как сорок дней составляет путь души на небо). В письмах умершая героиня осмысляет и свою жизнь, и свои отношения с окружающими людьми, с любимым человеком. В романе Михаила Шишкина "Взятие Измаила" осмысление жизни героем происходит в том числе и путем осмысления смерти отца. "Жизнь надо брать как крепость" - слова умершего отца героя, ставшие одним из смыслов названия романа. Очевидно, что категория смерти в романах Рыбаковой и Шишкина складывается в рамках традиционной экзистенциальной модели смерти.
Ключевым для построения ментального ландшафта эмиграции 1990-х можно считать и тему путешествия. В ситуации перехода эмигрант, как и любой "человек границы", находится в крайне неустойчивом положении: "внешнего (с миром, другими живыми существами) и внутреннего (с собой) равновесия он достигает благодаря непрерывному движению" (Подорога 1995, 144). Тогда появление в эмигрантском творчестве темы путешествия, инициированной как изгнанием, так и вопросами валентианской формулы, и характерной для творчества практически всех писателей-эмигрантов, получает дополнительную мотивацию: стремление к равновесию и устойчивости и наряду с необходимостью смягчения последствий произошедшей перемены места, состояния и статуса.