|
|
В романах и рассказах Юлии Кисиной возникает то подобная сказочному острову страна Алжир, где происходит посвящение героини в таинства послушания - приучение к мысли о смерти ("Записки на гербовой ленте"), то остров Патмос - долина свастик, страна смерти, куда уходит главная героиня ("Всеобщая история немецкой кухни"). И остров, и путешествие к нему у Кисиной оказываются связанными со смертью. Так, героиня рассказа "Полет голубки над грязью фобии" "западает" в странные миры: совершая страшные кровавые преступления, она пребывает в абсолютной уверенности, что находится в путешествии. Смертью заканчивается экспериментальный полет иностранного авиатора Гектора Леоне, влюбленного в русскую женщину Полину (киносценарий "Реконструкция Коктебельских холмов"). Без всякой надежды на успех ведет поиск неожиданно пропавшей золотой песочницы (аналога острова) героиня рассказа "Ярость, ярость".
В роман Марии Рыбаковой "Анна Гром и ее призрак", где каждый день из сорока дней - этап пути и письмо любимому человеку Виламовицу, конечная цель пути - "тот" свет - остается недостигнутой. В конце романа и в конце пути высказывается предположение, что, возможно, письма Анны, а, следовательно, и ее путь существуют только в воображении Виламовица, адресата письма. В романе Андрея Лебедева "Скупщик непрожитого" движение по реке скупщика, то скупающего, то продающего "непрожитое" время, равно как и само определение "непрожитое", есть движение в никуда, движение без конкретной цели. В романе Михаила Шишкина "Взятие Измаила" идея движения к Измаилу, заложенная в названии, парадоксальным образом отрицается. Взятие Измаила - цирковой фокус, придуманный и неоднократно исполняемый (тиражируемый) мальчиком. Идея повторяемости/тиражируемости, пришедшая на смену идее движения, и есть пространственная модальность "нигде". Впрочем, у Шишкина аналогичным образом строится и сюжетообразующая временная модальность, тематизированная в образе невзрослеющей и почти не развивающейся дочери героя, родившейся умственно неполноценным ребенком, дауном.