В сфере эстетического происходит ориентация на современный художественный опыт литературы метрополии: в прозе Юлии Кисиной, в частности, в последнем "психоделическом" романе "Слезы", ощущается влияние московской группы "Медгерменевтика", к которой примыкает Юлия Кисина. В то же время Кисина "снимает в своих рассказах и коротких романах разнообразные табу с изображения детства так же, как это делал Владимир Сорокин, описывая взрослую жизнь" (Смирнов 2000, 6).
Если в литературе русской эмиграции первой трети ХХ в. "явления контактности - дисконтактности (в отношениях с метропольной литературой) проецируются на единство языка и национально-культурной принадлежности, с одной стороны, а с другой опираются на <…> резкое размежевание по общественно-политической линии" (Больдт, Сегал, Флейшман 1978, 78), то в литературе эмигрантов 1990-х нет "резкого размежевания" в сфере общественной жизни с метрополией. По наблюдениям Андрея Лебедева, само слово "эмиграция" исчезает из словаря молодых авторов французской диаспоры, вытесненное термином "диаспора": "Ведь "эмигрируют", "изгоняются" прежде всего из, но не в. <…> Подобно "эмиграции" и "изгнанию", "иммиграция" есть перемещение в пространстве. Однако <…> иммигрируют в, а не из, с мыслью об устройстве в новой стране. И лишь "диаспора" ("рассеяние") подразумевает не движение, не переезд, а жизнь на месте - именно нормальную жизнь, а не мученическое житие" (Лебедев 2000, 307). В то же время отношения с метрополией строятся на основе контактности, обусловленной не cтолько общностью языка (который, кстати, по наблюдениям лингвистов как раз и отличается), сколько общностью читателя - имперского. При этом в 1990-е гг. прослеживается контактность литературы диаспоры не только с метрополией, но и с эмигрантской литературой первой-третьей волны - контактность, развернутая во времени и определяемая скорее как попытка преемственности.