Интертекст, его значимость для коммуниканта и языковой общности - Прикладная лингвистика - Слово Текст Язык

Типы интер­текстуальных отношений

Наиболее общая классификация межтекстовых взаимодействий принадлежит французскому литературоведу Жерару Женетту. В его книге Палимпсесты: литература во второй степени (1982; рус. перевод 1989; палимпсестом называется рукопись, написанная поверх другого текста, счищенного для повторного использования писчего материала, обычно пергамента, элементы старого текста иногда проступают в новом; отсюда - эта популярная метафора для обозначения интертекстуальных отношений) предлагается пятичленная классификация разных типов взаимодействия текстов:

- интертекстуальность как соприсутствие в одном тексте двух или более текстов (цитата, аллюзия, плагиат и т.д.);

- паратекстуальность как отношение текста к своему заглавию, послесловию, эпиграфу;

- метатекстуальность как комментирующая и часто критическая ссылка на свой претекст;

- гипертекстуальность как осмеяние или пародирование одним текстом другого;

- архитекстуальность, понимаемая как жанровая связь текстов.

В первом классе, который носит название собственно интертекстуальности, важно провести различие между явлениями "цитаты" и "аллюзии". Цитата - это воспроизведение двух или более компонентов претекста с сохранением той предикации (описания некоторого положения вещей), которая установлена в тексте-источнике; при этом возможно точное или несколько трансформированное воспроизведение образца. Аллюзия - заимствование лишь определенных элементов претекста, по которым происходит их узнавание в тексте-реципиенте, предикация же осуществляется по-новому.

Так, например, строки А.Вознесенского

Поэты любят имя повторять -

"Сергей", "Владимир" - сквозь земную осыпь.

Он имя позабыл, что он хотел сказать.

Он по себе вздохнул на тыщу лет назад:

"Ох, Осип..."

включают в себя несколько трансформированных цитат с исходной предикацией из поэзии О.Мандельштама (Я повторяю это имя; Легче камень поднять, чем имя твое повторить! и Я слово позабыл, что я хотел сказать); трансформация вызвана заменой лица (Я ® Он) и обобщением (Я ® поэты).

В случае аллюзии заимствование элементов происходит выборочно, а целое высказывание или строка претекста (или текста-донора), соотносимые с новым текстом, присутствуют в последнем как бы "за текстом" - только имплицитно. Показательный пример - аллюзия, ориентированная на "школьные цитаты" у В.Нарбиковой в повести "План первого лица. И второго": Я говорил, что в красоте жить нельзя, что ничего не получится, - это слова героя, который носит знаменательную фамилию Додостоевский. Из "цитатного атома" "красота" и части фамилии героя "-достоевский" складывается классический тезис Ф.М.Достоевского "красота спасет мир", который стоит за текстом Нарбиковой. В случае цитат цельная строка также может складываться из элементов нескольких строк, как в повести Река Оккервиль Т.Толстой (Он купил хризантем на рынке - мелких, желтых, обернутых в целлофан. Отцвели уж давно. [восстановление предикации] <...> Черный ход, помойные ведра, узкие чугунные перильца, нечистота. Сердце билось. Отцвели уж давно. В моем сердце больном), однако ее прежняя предикация лишь восстанавливается в новом тексте, а не рождается заново.

По формулировке И.П. Смирнова, в случае цитации автор преимущественно эксплуатирует реконструктивную интертекстуальность, регистрируя общность "своего" и "чужого" текстов, а в случае аллюзии на первое место выходит конструктивная интертекстуальность, цель которой - организовать заимствованные элементы таким образом, чтобы они оказывались узлами сцепления семантико-композиционной структуры нового текста.

И цитаты и аллюзии можно типологизировать по степени их атрибутированности, а именно по тому, оказывается ли интертекстуальная связь специально обозначенным фактором авторского построения и читательского восприятия текста или нет. Так, у А.Вознесенского цитаты из Мандельштама атрибутируются благодаря вписанному в текст имени поэта Осип, которое задает всю звуковую организацию текста; в повести В.Нарбиковой аллюзия тоже атрибутирована, но чувствуется попытка затемнить атрибуцию. В цитированных выше строках А.Ахматовой о "шали" аллюзия вообще никак не атрибутирована.

Именная аллюзия иногда выступает как реминисценция. Под реминисценцией понимается отсылка не к тексту, а к некоторому событию из жизни другого автора, которое безусловно узнаваемо. Примером реминисценции служит введение имени Н.Гумилева в стихотворение Л.Губанова На смерть Бориса Пастернака: В награду за подземный бой / он был освистан и оплеван. / Тащилась первая любовь / в кровавой майке Гумилева. Однако в поэзии "реминисценция" часто оборачивается аллюзией. Так, у самого Гумилева в Заблудившемся трамвае фигурирует аналог "кровавой майки" - "красная рубаха" палача, и эти два синонимичных на некотором глубинном уровне понятия вступают в отношение конверсии: В красной рубахе, с лицом, как вымя, / Голову срезал палач и мне. Заметим, что и строки о "воспетой шали" в Поэме без героя также рождаются на пересечении реминисценции и аллюзии.

Возможностью нести аллюзивный смысл обладают элементы не только лексического, но и грамматического, словообразовательного, фонетического уровней организации текста; он может также опираться на систему орфографии и пунктуации, а также на выбор графического оформления текста - шрифтов, способа расположения текста на плоскости.