|
|
|
|
|
|
Гендерным исследованиям приходится оппонировать и здравому смыслу, и широко распространенному в научном сообществе представлению об эссенциализме полов, их естественности и взаимодополнительности. Поскольку дихотомия полов лежит в основании общественного устройства общества, гендерные исследования часто воспринимаются как угроза базовым, невопрошаемым ценностям и нормам. Исследования становятся предметом ценностного конфликта, который затрудняет использование логических аргументов. Одна часть аудитории не слышит аргументов, поскольку не считают возможным помыслить, например, положение женщины в терминах дискриминации, а дискриминацию - как исследовательскую проблему. Другая часть не хочет объяснять самоочевидные для них вещи. Положение исследователя в данной области становится сходным с положением "женщины в политике" - для того, чтобы ее услышали, необходимо, чтобы аргументы были более сильными. Гендерные исследования представляют ценность для "большого" сообщества не сами по себе, а как исследования в рамках новейших теорий, методологий и методов, как исследования выполненные на высоком уровне, и только в качестве таковых получают легитимный статус.
Однако специфика социального дискурса такова, что новые теоретические модели и парадигмы только формируются, критика опережает становления того, что послужило основанием для критики. В частности, либерально-позитивистская интерпретация гендерных отношений подвергается критике и отторжению со стороны социальных конструктивистов раньше, чем сформированы и осмыслены ее основания. Самому конструктивизму, хотя и ставшему модному, но еще не получившему широкого распространения, уже приходится отвечать постструктуралистскому вызову. Качественные методы, широко используемые в гендерных исследованиях, остаются неприемлемыми для многих социологов, и потому отторжение идет сразу по двум основаниям. Гендерным исследователям, таким образом, приходится одновременно решать две задачи - не только задачу легитимации исследовательской области, но и задачу легитимации новейших социальных теорий и методов. Более того, дисциплинарные и теоретические различия внутри гендерного сообщества, ограниченность ресурсов и маргинальность положения в академическом дискурсе накладывают определенные ограничения на применимость в данном случае концепта "парадигмы". "Парадигма" складывается как междисциплинарная, ее представители пользуются различными словарями, обращаются к различным аудиториям, по-разному определяют предмет и задачи исследований, т.е. они действуют в различных научных контекстах с различными "правилами игры" и различной степенью чувствительности к проблематике полов. Можно предположить, что пока гендерное сообщество маргинализировано, оппонирует основному социальному дискурсу и его акторам, оно воспринимает себя как принадлежащего к более ли менее единой парадигме. Парадоксальным образом по мере и в случае успешного "включения" в разные дисциплинарные поля, оно может разрушить свою относительную гомогенность. Однако, возможен и другой путь - раньше этого будут разрушены (или возникнет устойчивая тенденция в данном направлении) дисциплинарные границы общественных наук, и тогда гендерные исследования сохранят свое единство и свое "парадигматическое" сообщество.