|
|
|
|
|
|
Уже в этимологии слова текст, восходящей к латинскому textum - 'связь, соединение', заложена идея системной и структурной организации. В широком смысле текст трактуется в диалектике семиотической и семантической составляющих как дискретная знаковая структура, организующая континуальную систему значений - смысл текста. Текстом считают язык, ритуалы, произведения искусства, науку, историю или даже "весь воспринимаемый нами эволюционирующий мир" (Налимов 1989, 106).
Текст традиционно рассматривается как знаковая система и структура. Хотя в числе системных признаков, помимо знаковости и иерархичности, отмечают динамизм и функциональный характер, - (Кузнецова 1983, 19), текст чаще предстает как стохастическая (устойчивая) система. Это отражено уже в философском определении терминов. Ср., система - "совокупность элементов, находящихся в отношениях и связях между собой и образующих определенную целостность, единство" и структура, - "строение и внутренняя форма организации систем, выступающая как единство устойчивых взаимосвязей между ее элементами, а также законов данных взаимосвязей" (Философский словарь 1980, 329).
В лингвистике механизм формирования смысла связывают с понятием валентности языкового знака, т.е. способностью отдельного знака вступать в связь с другими знаками для формирования более или менее обширных цельностей. При этом противопоставляются два вида валентности: системность, или конструктивно-техническая валентность, предполагающая подчиненность схеме (грамматике), и стихийность, или интерпретативно-смысловую валентность, которая распространяется как на язык в целом, так и на любой элемент языковой системы или рече-языковое формирование, т.е. текст (Лосев 1995). Стихийный характер интерпретативно-смысловой валентности в наибольшей мере свойственен художественному тексту, поскольку, по справедливому замечанию К.Э. Штайн, "фантазия художника (и ответная - читателя) имеет ту, не всегда ясную, перспективу, которую диктует воля художника, в воображении читателя возникают те картины, которые, может быть, никогда бы не возникли, не соприкоснись он с этой новой реальностью" (Штайн 1989, 38).
Междисциплинарные барьеры в изучении смысла текста обусловлены главным образом знаковой реальностью, которой отводят роль носителя смысла в лингвистике, философии, культурологии или психологии. Общим постулатом для всех перечисленных дисциплин является признак процессуальности смысла, поскольку, "текст никогда не существовал как некая объективная реальность. Он всегда в реальных процессах деятельности" (Леонтьев 1979, 19). Смысл текста - это движение от непонимания к пониманию действительности, воплощенной в тексте, творческий процесс строительства знаний о мире. В зависимости от аспекта исследования выделяют различные по структурной организации элементы системы смысла. Из них наиболее универсальным оказывается концепт. В динамическом понимании смысла под концептуальной структурой, подразумевается локализованный, застывший в определенных фрагментах культурной и языковой среды (константах) процесс формирования концепта. Процесс и структура отличаются разными темпами развития: структура - это замедленный процесс. Структура динамична, а процесс структурирован. Представляя собой динамичные элементы системы смысла, концепты сами по себе являются структурами, "контурами, конфигурациями, констелляциями некоторого будущего события" (Делез, Гваттари 1998, 46).
В языке и культуре, "смысл - это путь, которым люди приходят к имени", пишет Ю.С. Степанов (1997, 43), цитируя Г. Фреге. Развивая свою точку зрения, он приравнивает концепт к смыслу слова, т.е. фактически к системе значений, которое это слово может иметь в языковой норме. Наиболее четко система значений слова представлена в концепции А. А. Потебни, "ближайшее этимологическое значение… всегда заключает в себе только один признак; другое - субъективное содержание, в котором признаков может быть множество. Первое есть знак, символ, заменяющий для нас второе" (Потебня 1990, 74). Самой широкой остается классификация, предложенная А.Ф. Лосевым, который выделяет 67(!) семантических составляющих значения (Лосев 1993, 740-741).
Динамику системы смысла слова мы наблюдаем в виде медленно развивающихся процессов в языковой и культурной среде. Источники системы смысла в языке локализуют во внутренней форме слова. При этом предпочтение отдается культурно-историческому или этимологическому подходу. Система смысла слова включает в сжатой синтезированной форме историю концепта в качестве "доминирующей линии" (Степанов 1997), предзаданной и предсказуемой цели эволюции, к которой концептуальная структура (константа) неизменно возвращается в процессе свертки и развертки внутренней формы слова. Таким образом, динамика внутренней формы слова - это движение внутри постоянных параметров, источник которого В. В. Колесов видит в семантическом синкретизме значений корня. При этом отмечается ряд функциональных свойств, присущих проявлению концепта в слове: постоянство существования, т.е. развитие семантики слова с развертыванием внутренней формы до логического предела (символ, миф); художественная образность, т.е. сохранение постоянной связи с производными по однозначному корню; сохранение семантического синкретизма значений корня как семантический инвариант всей словообразовательной модели; встроенность в систему идеальных компонентов данной культуры; общеобязательность для всех, сознающих свою принадлежность к данной культуре (Колесов 1995, 15-16). При подобном эсхатологическом (?!) подходе будущее всей системы смысла, цель ее эволюции находится в прошлом, в слове, которое было в начале. Дидактическую и социальную роль этого подхода трудно переоценить, поскольку он направлен против фактора естественной энтропии в культуре и языке, обращен к реабилитации культурных ценностей. Вместе с тем, "мир смыслов ... должен быть погружен в трагизм" (Налимов 1989, 205). Трагизм современного состояния культуры и языка в том, что далеко не все константы востребованы, могут организовывать динамичную систему смысла, эволюционирующую к функциональному аттрактору [1], направленную к цели оптимальной передачи знаний в условиях социального взаимодействия. Невозможно передать знания, если у адресата нет потребности их получить. Это не значит, что константы эволюционируют к иной цели или превратились в археологические памятники, но, вероятно, период их изменения более длителен и момент обострения отнесен в будущее - они живут в медленном темпомире, продолжая оставаться ядром культуры и языка. В отсутствие писателя, творящего концепты, лингвист берет на себя роль их хранителя, - "Знахарка, шепчущая заговоры или наговоры, точный смысл которых она не понимает, или священнослужитель, произносящий молитвы, в которых иное и самому ему не ясно ... тем самым устанавливается и наличность соответствующей интенции, - намерения произнести их ... остальное пойдет уже само собой, в силу того, что самое слово уже есть живой организм, имеющий свою структуру и свои энергии" (Флоренский 1990, Т.1, 273).
Более быстрые процессы изменения системы смысла протекают в авторских художественных, научных и публицистических текстах. По мысли Ницше, художник или философ не сможет создать ничего нового и не сможет ничего познать с помощью концептов, если сначала не сотворит их заново. К исследованию смысла как творческого акта понимания, познания и мышления восходит целый исторический пласт научного знания: первичность платоновских идей как вечных прообразов познания, пролепсис стоиков как некоторое предрасположение познания к определенным идеям, "путеводные образы" Данте, "вневременные мифологические схемы жизни" Т. Манна, архетипы К. Г. Юнга, структуры бытия Гейзенберга и т.д. Основной онтологической сложностью исследования смысла сегодня, как и столетия назад, является динамичность смысла, сочетание признаков системности и стихийности или гибкой структурности концептов.
Концепт - "мысленное образование, которое замещает нам в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода" (Аскольдов-Алексеев 1928, 31). Соответственно, усвоить некий смысл - "значит построить некоторую структуру из имеющихся концептов в качестве интерпретаторов или анализаторов рассматриваемого концепта" (Павиленис 1983, 102). Структура концепта определяется возможностями средств, манифестирующих концепт: понятия в сфере науки, образа в сфере искусства и в деятельностном аспекте в обыденной жизни (Карасик 1996, 6). Представление о концепте как о заместителе реальных предметов, некоторых сторон предмета или реальных действий обосновано в 1928 г. С.А. Аскольдовым. В современной когнитивно-психологической модели эту идею развивает Д.С. Лихачев, подразумевая под концептом мысленное образование, которое в индивидуальном или коллективном сознании носителя языка замещает значение слова, и при этом, - "оставляет возможность для сотворчества, домысливания, "дофантазирования" и эмоциональной ауры слова" (Лихачев 1993, 5). Таким образом, концепт охватывает все содержание слова вплоть до субъективных и ошибочных толкований. В рамках культуры существуют индивидуальные и коллективные концептосферы. В различных хронотопах, "каждый концепт в данный момент времени может быть расшифрован в зависимости от контекста или культурного опыта концептоносителя" (там же, 5).
Смысл текста исследуется в связи с особой иерархией внутритекстовых элементов, организующих структуру концепта. К их числу относятся принципы выдвижения И. В. Арнольд, - конвергенция, параллелизм, сцепление [2], повтор, обманутое ожидание, основная функция которых состоит в "выдвижении особо важных частей сообщения", придании тексту структурности, установлении иерархии смыслов, а также в установлении связи между элементами и целым, создании избыточности, защищающей сообщение от помех" (Арнольд 1974, 44). В аспекте коммуникации рассматривают также лингвистические единицы системы информационно-смыслового и прагматического уровней и подуровней текста, которые определяют соответственно аспект передачи информации в акте коммуникации и аспект воздействия (Колшановский 1975, 140). Логическое продолжение эта идея находит в работах Н. С. Болотновой; по ее мнению, лингвистические единицы разных уровней текста "стимулируют элементы сознания воспринимающего текст субъекта (кванты знания), приобретая статус смыслов разных рангов и уровней обобщения. В проекции на структурную организацию текста разноуровневые речевые единицы коррелируют в сознании читателя с разными элементами информативно-смыслового и прагматического уровней" (Болотнова 1992, 58). Помимо текстовых элементов, выделяют и внетекстовые элементы, обусловливающие структуру смысла. К этой экстралингвистической действительности смысла относят "внетекстовый контекст" [3] художественного произведения (Бахтин 1979, 369), "совокупность исторически сложившихся художественных кодов" (Лотман 1970, 65).
В психологии признаки системности и стихийности формирования смысла связываются с двойственной природой процессов понимания, познания, мышления и, соответственно с рациональным, логическим и предрациональным, нелогическим в структуре концепта. Современная психология признает, что "у человека психика носит как осознанный, так и неосознанный характер" (Психология. Словарь 1990, 299), а их взаимосвязь "обеспечивает непрерывность психического как процесса" (там же, 299). Таким образом, единство сознательного и бессознательного обусловливает процесс понимания как способности постижения смысла. Поэтому не только сознательное, но и бессознательное, в виде предпонимания лежит в основе познания, общения, деятельности, привносит в структуру смысла элементы стихийности, вероятности. В тексте в виде интуиции, предпонимания, предмнения проявляются не только сознательные, но и бессознательные познавательные процессы, так как каждое осмысление хранит "память о предшествующих значениях и сознание возможности будущих" (Лотман 1970, 89). Более того сознательные и бессознательные познавательные процессы синкретичны и изоморфны, поскольку "не существует двух форм мышления у человечества, одной пралогической, другой логической, отделенных одна от другой глухой стеной" (Леви-Брюль 1980, 42).