|
|
Пространственные метафоры прочно вошли в обиход научного языка, послужили основанием для возникновения методов и познавательных моделей, описывающих язык, психику, культуру и науку как объекты, имеющие некую протяженность, объем в занимаемом пространстве. Повседневный опыт подсказывает, что грань между действительностью материального мира и мыслимой реальностью, существующей в человеке и для человека, очень тонка - "существует два типа реальности, или бытия: бытие моего сознания и бытие всего остального, причем последнее не абсолютно, а относительно" (Вигнер 1971, 34). Семиотическое пространство, пространство смысла универсально в своих материальных проявлениях. Будь то камень, дерево или металл, все к чему прикасается мышление человека, становится текстом, телом знака и имеет смысл. То, что столетиями было достоянием культуры сегодня вновь открывает наука, "слияние открытий в исследованиях окружающего нас мира и мира внутри нас являются особенностью последнего этапа в развитии науки, и эта особенность не может не вызвать удовлетворения ... Трудно избежать впечатления, что различие между существующим во времени, необратимым и существующим вне времени, вечным лежит у самых истоков человеческой деятельности, связанной с операциями над различного рода символами. С особенной наглядностью это проявляется в художественном творчестве. Так, уже один аспект преобразования естественного объекта, например камня, в предмет искусства прямо соотнесен с нашим воздействием на материю. Деятельность художника нарушает временную симметрию объекта. Она оставляет след, переносящий нашу временную дисимметрию во временную дисимметрию объекта. Из обратимого, почти циклического уровня шума, в котором мы живем, возникает музыка, одновременно и стохастическая, и ориентированная во времени" (Пригожин, Стенгерс 1986a, 384).