второй половины XX века
Татьяна Гречушникова
Тверской центр женской истории и гендерных исследований
Тверской государственный университет
Активизация женского движения в конце 60 - начале 70-х гг. XX века оказала влияние не только на общественно-политическую роль и социальное положение женщин, но и на их творческую деятельность; в этот период идет активное переосмысление значимости и самобытности женского творчества, возможностей и путей самовыражения женщин в том числе с языковой и литературной точек зрения. Многочисленные работы по феминистской лингвистике (ФЛ) отмечают несовершенство языковых систем, закрепивших устаревшие патриархатные нормы. Выявляются, например, языковые асимметрии в номинации женщин (будь то названия профессий, обращения, пропуск существительных женского рода в наименованиях групп лиц и т.д.). Отдельно исследуется фразеология, отражающая поведенческие нормы и взгляды носителей языка, в большинстве своем отрицательно характеризующие женщину или определяющие ее место в обществе в рамках целого ряда правил и ограничений.
ФЛ не просто фиксирует проявления языкового сексизма, но и предлагает альтернативы, работает над созданием "равноправного" языка, в конечном итоге формирующего более совершенную языковую картину мира у его носителей. В итоге в европейских языках на сегодня как норма воспринимается параллельная называние мужчин и женщин, когда речь идет о паре, о представительницах изначально "мужских" профессий, избегаются речевые ситуации, когда присутствие женщин (например, в обобщениях) пришлось бы домысливать и т.д.
Однако, вернув, в соответствии со своими задачами, "женщину в язык", сделав ее "вновь видимой"1, ФЛ практически не оказала влияния на художественные тексты: применяя вышеупомянутые нововведения (например, двойную номинацию), они становились бы тяжеловесными и сложными для восприятия. Относительно экономичные же варианты, типа замены компонента man на frau2, не закрепились в языке и, воспринимаясь сегодня как курьез, используются чаще всего в создании пародийных текстов-перевертышей или рекламных слоганов, основанных на игре слов, например "Man hat es. Frau auch"3.
Изменения, однако, были необходимы: авторы-женщины "столкнулись с тем, что номинативные и грамматические структуры языка не соответствуют смысловому содержанию, вкладываемому в них", а "их собственные оттенки чувств и переживаний не находят в языке адекватного выражения. Писательницы обнаружили, что отцовский мир отражает реалии преимущественно маскулинного мира. Условием творческой самостоятельности и гендерно-эстетической подлинности женской прозы становится возвращение к своим истокам и высвобождение потенциального материнского языка, его экспрессивных средств..."4. Несмотря на то, что приведенная цитата - отрывок из работы, посвященной современной русскоязычной прозе, упомянутая в ней тенденция - отчужденность женщин по отношению к языковой системе - интернациональна. В книге западногерманской писательницы Верены Штефан "Смена кожи" имеет место не только констатация этого факта5, но и стремление при помощи авторского словотворчества трансформировать существующий языковой материал, например, путем создания новых составных существительных для обозначения "женских" реалий или путем реноминации понятий ( в частности, касающихся женской сексуальности; для их обозначения в арсенале носителей языка по В.Штефан имеются лишь специальные "медицинские" термины, либо грубый, агрессивный язык повседневности, что естественно не способствует адекватной самоидентификации женщин6). Нововведения В.Штефан были, однако, подвергнуты критике, в том числе и феминистской. Последняя увидела в ее реноминированных с помощью "природной", то есть заимствованной из области флоры и фауны лексики, "чрезмерный биологизм", чреватый возвращением к устаревающим нормам мышления на уровне бинарных оппозиций и традиционному причислению женщины к области природного, чувственного7.
Работа над языковой системой не ограничилась таким образом лишь попытками создания новых слов. Несмотря на то, что мотивация словотворчества авторов-женщин зачастую была отлична от мотивации авторов-мужчин (женские языковые инновации были не столько попыткой создания чего-то нового и оригинального с целью достижения наибольшей выразительности и своеобразия авторской речи, сколько средством преодоления сопротивления консервативной языковой системы, закрепившей целый ряд сексистских норм), этот путь трансформации языковой системы не был самым плодотворным. Ведь зачастую результаты процессов авторского словотворчества - авторские неологизмы - (вне зависимости от половой принадлежности автора) не закрепляются в "основном, регулярном словарном запасе носителей языка, воспринимаясь ими как результат языкового эксперимента и ассоциируясь в массовом сознании с игрой - занятием увлекательным, но несерьезным. Это впечатление "несерьезности" еще более усугубляется, когда речь заходит о женском авторстве рассматриваемых языковых явлений. Не афишируемый официально, но укоренившийся в нашем сознании стереотип о "мужском" как общественно-культурной норме и о "женском" как отклонении от нее довольно долго препятствовал (и нередко препятствует до сих пор) признанию за женским литературным творчеством права быть "другим", непохожим на созданные по привычным тематическим, языковым, стилистическим канонам тексты"8.
Объектом исследования становится практика создания художественного текста в целом, концепция "женского текста". (Сразу оговоримся - речь не о совокупности структурных и лексических признаков, позволяющих с достаточной долей достоверности определить биологический пол пишущего, выделяемых, например, специалистами по судебной экспертизе. К тому же объектом их исследования становится, как правило, не художественный, а утилитарный текст - письмо, записка, заявление и т.д.) Речь также и не об обобщенном понятии "женской литературы", как тематически и социально ангажированной литературе "женщин, о женщинах и для женщин"9, а о новом видении языка и текста в целом.
В 70-ых гг. XX века об этом пишут Юлия Кристева, Элен Сиксу, Люс Иригари, Сильвия Бовеншен, Элизабет Ленк и другие исследователи. Разрабатываемая в их работах концепция "ecriture feminine" - это не феминистская с тематической и жанровой точки зрения литература, а практика создания "феминных" по своим характеристикам текстов. Среди этих характеристик легализованная чувственность, разнообразие форм, отказ от традиционного построения текста (в том числе и орфографически), "постоянное движение"10, эффект "одновременного влияния" разных уровней текста11, техника монтажа и т.д. По Ю.Кристевой, "женское письмо" - это "практическое создание текстов, в которых семиотическая хора - понимаемая как "женское" - оказывает влияние на существующую языковую систему и модифицирует, изменяет её... Этот "эффект женщины", постоянно вытесняемой из литературы, предоставляет автору возможность создания чувственно определяемых текстов... Кристева реконструирует стиль, избегающий "символического порядка" отцовского языка и приближается к названному ею "семиотическим" опыту единства "мать - дитя"; пытаясь возродить это утраченное единство, новый язык нарушает подчиненный иерархическим грамматическим структурам речевой строй "символического". Подобный прорыв "семиотического" в "символическое" Кристева находит во фрагментаризации, в абстрактной поэзии [курсив мой - Т.Г.] , в семантической открытости, в расщеплении смысловых единиц языка..."12.
Интересно, что в рамках такого подхода очень органично интерпретируются не только многие сложные женские тексты (в том числе и не принадлежащие перу активисток женского движения, будь то И.Бахманн, С.Кирш, Х.Домин, Фр.Майрёкер и др.), но и тексты авторов-мужчин, в частности, экспериментальные поэтические тексты послевоенной немецкоязычной литературы. Эти произведения рассчитаны не на привычное восприятие "классического" построчного текста; в силу своей визуальной необычности, нетрадиционной структуры, новаторского отношения к выразительным возможностям языка они стимулируют творческую активность читателей/зрителей в процессе восприятия и толкования текста; намеренно предоставленная автором известная свобода в понимании текста оставляет за публикой право на индивидуальные оттенки восприятия, не довлея над ней (!). Этим нарушением вышеупомянутых "иерархических структур" речевого строя "символического" снимается маскулинная категоричность, однозначность, традиционная "рациональность" текста, привычная нам ориентация автора исключительно на значения слов; авторская идея доносится до аудитории в том числе и оригинальным "чувственным" путем.
Так, текст Курта Марти "Демократическая модель"13 не просто описывает равновесную демократическую систему общественного устройства, но, благодаря своей визуальной структуре, в то же время создает ощущение ее хрупкости и зависимости от каждого составляющего компонента-"голоса":
Текст "Молчание" Ойгена Гомрингера14 также дает широкие возможности для интерпретации - от рисунка рта молчащего, ничего не произносящего человека до обрамления феномена молчания из словесных попыток его интерпретации и дефиниций:
"Эскалатор" Эрнста Яндля15 - это не только зарисовка технических достижений человека, но и символ нивелирования его личности в толпе, поглощаемой эскалатором и поглощающей человеческую индивидуальность: i
Нетипичное использование "смысловых единиц языка", свобода интерпретации текстов экспериментальной поэзии - все это, по концепции "ecriture feminine", проявления их "феминности", "женственности". Ведь в данной концепции она, безотносительно к полу автора, читается везде, где "нарушено линейно-нарративное действие, где оно фрагментаризируется и блокируется и в рамках повествовательной модели обнаруживаются движения, которые выводят на первый план интерпретируемые с точки зрения пола оппозиции"16, заставляя их видоизменяться. "Мужественность" и "женственность" проявляются при этом не как устойчивые стереотипы, присущие какому либо полу, а как эффекты дискурса и риторические фигуры, которые избегают бинарного противопоставления, т.к. постоянно меняются предписываемыми им казалось бы характеристиками... Категория пола при этом мыслится не как система оппозиций, а как ансамбль качеств, стратегий и характеристик, которые проявляются всякий раз по-новому в зависимости от контекста"17. Авторское самовыражение в рамках этого стиля уже не сковано патриархатными канонами "символического"; проникновение в тексты "женского", "ассоциативно-чувственного" не означает автоматически ухудшение их качества, становясь неотъемлемой частью воплощения авторского замысла.
Следует отметить, что логично выстроить подобную интерпретацию становится возможным, применяя гендерный подход в анализе литературного текста, то есть рассматривая текст как некую композицию, открытую систему признаков и характеристик, используемых автором вне зависимости от его/ее половой принадлежности для достижения желаемого эстетического эффекта. Гендерный анализ позволяет снять стереотипность интерпретации текста, отказавшись от привычных противопоставлений проявлений в нем эффектов "мужского" и "женского" и рассмотрев их в различных вариантах взаимодействия, что представляет собой обширный и интересный материал для дальнейших исследований.
Примечания
1 Frauenlexikon. Freiburg, Basel, Wien, 1988. C.1070.
2 В немецком языке неопределенное местоимение "man", часто употребляемое в конструкциях с обобщающим значением совпадает по звучанию с существительным "der Mann" - "мужчина". В качестве альтернативы предлагались варианты типа: man denkt/macht/sagt usw - frau denkt/macht/sagt.
3 Рекламный слоган одного из счетов Немецкого Банка, букв. "это есть у всех [у мужчин]. У женщин тоже".
4 Ровенская Т.А. Особенности авторской позиции и способы ее выражения в произведениях женской прозы 80-90 годов // Взаимодействие литератур в мировом литературном процессе. Материалы международной литературной конференции. Гродно, 1998. Ч.2. С.310.
5 "Beim Schreiben bin ich auf die Sprache gestossen... Die Sprache versagt, sobald ich ьber neue Erfahrungen berichten will..." (Начав писать, я буквально столкнулась с языком... Язык бессилен, как только я хочу написать о новом жизненном опыте...) [Перевод мой. - Т.Г.]// Stefan V.: Hдutungen. Fischer, Frankfurt am Main, 1994. С.3,4.
6 Подробнее об этом см.: Указ. соч. С.33, 99, 117, 129-158.
7 Reinhold U. Tendenzen und Autoren. Zur Literatur der 70-er Jahre in der BRD. Leipzig, 1982. S.123.
8 Гречушникова Т.В. "Женский язык"- бесперспективная утопия или путь к гармонии? (Авторское словотворчество как средство преодоления языкового сексизма на материале современного немецкого языка и немецкоязычной женской литературы)// Женщины. История. Общество. Тверь, 1999. С.156.
9 Взгляды на женскую литературу как жанр, допускающий проявление эмоций, ассоциирующихся с детством, семьей, чувственностью, претерпели ко второй половине 20 века значительные изменения. Однако "контуры этого жанра остались тем не менее несколько нечеткими: "женская литература" не только подразумевала женское авторство, но и должна была преподносить жизненные реалии женщины как лицо заинтересованное, если не политически активное. Подобная жизненная позиция была адресована целевой - женской - аудитории в качестве пособия по самоидентификации. При этом писательские техники оставались общепринятыми и частично даже популистскими" [Перевод мой. - Т.Г.]. Erhart W., Herrmann B.: Feministische Zugдnge*Gender Studies // Grundzьge der Literaturwissenschaft. Hrsg. H.L.Arnold, H.Detering. dtv, Mьnchen, 1996. S.511.
Феминистская литература - это провокативная литература, целью которой являются изменения в обществе. Она относится к обширному комплексу "ангажированной литературы". Внимание ее, однако, в первую очередь сосредоточено на женщине. Именно в этом заключается ее половая специфика, а не в превалирующем в силу общественных обстоятельств женском авторстве [Перевод мой. - Т.Г.] // Frauenlexikon. Herder, Freiburg/Basel/Wien, 1988. S.656.
10 По Э.Сиксу, в результате влияния "неопределенного, женского" ("архаичного", "голоса матери") в литературе возникают тексты, которые сложно идентифицировать, они выходят за рамки господствующего денотативного дискурса. "Под женской литературой понимают то пространство, где женщина наконец возвращает себе свое тело, свои желания, свою фантазию и свою личность, своё самосознание" // Cixous H. Die unendliche Zirkulation des Begehrens. Weiblichkeit in Schrift. Berlin, 1977. С.42-43.
По Э.Сиксу, в силу того, что "женское творчество исходит от тела, функционирующего иначе чем мужское, женщина должна писать иначе, чем мужчина. Женский текст постоянно в движении, он избегает всех правил и предписаний..." (Курсив мой. - Т.Г.) // Czarnecka M. Frauenliteratur der 70-er und 80-er Jahre in der BRD. Warszawa-Wroclaw, 1988. S. 37-44.
11 Jandl E. Zu 5 Gedichten von Fr.Mayrцcker // Gesammelte Werke, Band 3. Stuttgart, 1985. S.523.
12 [Перевод мой. - Т.Г.]. Erhart W., Herrmann B.: Feministische Zugдnge*Gender Studies // Grundzьge der Literaturwissenschaft. Hrsg. H.L.Arnold, H.Detering. dtv, Mьnchen, 1996. S.511.
13 Konkrete poesie. Reclam, Stuttgart, 1996. S.90.
14 Konkrete poesie. Reclam, Stuttgart, 1996. S.58.
15 Gesammelte Werke, Band 3. Stuttgart, 1985. S.133.
16 Как правило, речь идет о привычных стереотипах типа "культура - природа, активность - пассивность, рациональность - иррациональность, логика - эмоции, дух - материя, содержание - форма, власть - подчинение". Левый член каждой из оппозиций атрибутируется мужественности, а правый - женственности" // Кирилина А.В. Гендер: лингвистические аспекты. М., 1999. С.91.
17 [Перевод мой. - Т.Г.]. Erhart W., Herrmann B.: Feministische Zugдnge*Gender Studies // Grundzьge der Literaturwissenschaft. Hrsg. H.L.Arnold, H.Detering. dtv, Mьnchen, 1996. S.512.